Генетические изменения
Без генетических изменений мы не могли бы приспособиться к новым условиям. Это значит, что возможности генетических изменений заложены в самом ДНК, и возможности изменения ДНК также заложены в самом ДНК.
Нобелевский лауреат Томас Линдаль в общем доказал эту теорию с позиции возможных мутаций. Я бы добавил — с позиции возможных ограничений мутаций, но здесь не хватает осмысления возможностей как таковых. А они сводятся к способности задать направление молекулам ДНК. Вопрос не в ограничении количества мутаций, за что и отвечает ДНК, а в направленности.
Эту направленность можно задать, организовав направление нейронов в нашем мозге, выведя направление из состояния подчинения структуры ДНК. То есть внутренне мы ничего не меняем по количеству, но меняем по направлению, как бы переформатируем время трафика молекулы, предлагая ей более правильное и быстрое решение на заданную тему. Ведь движение молекул в нашем мозге задано ДНК, и единственное, что мы можем изменить — движение. Следовательно, затем мы можем его направить. Поэтому запрограммированность движения нейронов должна быть снята сначала на уровне мозга, а затем уже можно посмотреть, что мозг может делать с молекулой ДНК.
Пускай РНК спокойно живет себе в своих физических и генных процессах, синтезируя белок. А ДНК — это большее, это переходный аппарат, и он нестабилен, так как тотально не завязан на наши физические показатели, хоть и представляет их. Именно поэтому он нас и вытягивает, но не изменяет, так как над ним должна быть надстройка. И она задана нам в виде мозга, но мы ее не используем.
Хотя ученые были близки к познанию этого, когда бросились изучать видящих, что тоже является свойством ДНК этих людей, но, как мне кажется, они ушли в осмысление отделов мозга, а не направления нейронов и причинности. А если ученый внутри себя не способен переживать процесс видения, то как можно ожидать результатов, когда все поставлено от противного? Нужно познавать операционную систему возможностей, а не частные случаи, которые все равно воспринимаются большинством как отклонение. И даже вопрос гениев и сверхспособностей стал бы не менее увлекательным аспектом, если просто правильно взглянуть на мир познания, куда можно отнести ту же философию.
При любых условиях наш организм продолжает нас чинить, и это также заложено в функциях ДНК. Нам важно понять функции, заложенные в развитии, если они есть (их, конечно, может и не быть), и почему они молчат.
В ДНК есть функции подчинения и подчиненного. Подчиненный механизм мы восхваляем, хотя он в реальности не изменяет нашу ДНК и, как следствие, не изменяет ничего. Хотя надо понять, что изменение ДНК может быть только на уровне содержания. Но где этот хозяин изменяющий? Этот хозяин — мозг. Так что следует ясно понимать, что чинить генетический код и изменять его — это разные вещи. Поэтому Томаса Линдаля, собственно, и увел цитозин, ввергая в более упрощенные реакции нуклеотидные цепи ДНК. И он бросился его спасать, хотя налицо зависимость его повреждения от кислотно-щелочного баланса и гидролиза, то есть от среды, где ДНК копирует себя. В 1996 году Томасу удалось воспроизвести процесс «починки» молекулы в лабораторных условиях, то есть создать иную среду, на что и следует обратить внимание.
Нестабильность ДНК и способность ДНК терять основание до следующего механизма репарации этих повреждений с древних времен понималась людьми. Хотя они и понятия не имели о ДНК, но они физически чувствовали напряжение, которое ДНК формирует в нас. То есть настройка мозга заменила многие понятия, которые мы сегодня декларируем, но даже использовать не можем. Как сказал тот же Томас Линдаль, исследования репарации ДНК выглядят как разорванный башмак. Хотя и он один из тех, кто его рвет.
Более подробно читайте в книге «Интегральная алхимия».
© Олег Чернэ
